octyabr zhuravlyov1993–2017. 24 года эмоциональный отклик композитора Михаила Журавлёва на историческую трагедию ждал своего часа. Пройдя горнило душевной боли и зреющего в глубинах сердца осмысления событий он, наконец, обрёл своё воплощение в этой исповедальной симфонии. Она посвящена трагическим событиям конца XX – кровавому и антиконституционному свержению законной народной власти в октябре 1993 года, по иронии истории расстрелянной танками в Парламентском Доме «всенародно избранным президентом» Ельциным и стоящей за ним мировой финансово-политической закулисы.

7 ноября 2017 года в рамках программы участия в фестивале «Петербургская осень» композитор Валерий Жужгов побывал на уникальной концертной программе фестиваля «Революция и контрреволюция», где состоялась премьера симфонии «Октябрьская. 1993 год» композитора и художественного руководителя фестиваля Михаила Журавлева. Предлагаем нашей читательской аудитории встречу-интервью с этой неординарной творческой личностью, подготовленную руководителем РТО"Студия Арт Проект". Некоторые исторические и нравственные оценки могут показаться спорными и даже чрезмерными. Но его искренние убеждения, кредо, эстетическая и нравственная позиция и как музыканта-художника, и как гражданина-патриота достойна уважения. Несомненно одно, перед нами Личность и культурный феномен Санкт-Петербурга, занимающей по праву своё уникальное место в российской культуре.

 

На фоне коньюктурно и потому успешно продающихся в постсоветской «новой» России заправил и «звёзд» от шоу-бизнеса, академического бомонда и псевдонародного "эрзаца" ценность творчества этого композитора, следующего нравственным и общечеловеческим принципам, по его же словам, ничтожно мала. Мы же считаем, что Бог главный судья, и время определит истинную ценность деяний музыканта, педагога и просветителя, направившего свои творческие силы служению Истине, Добру и … борьбе за коммунистический идеал братства народов. Мы верим - придет время и возделанная незаметными трудами подвижников нива даст свои плоды. С этой точки зрения история и даст оценку творчества как самого Михаила Журавлёва, так и культурно-просветительской миссии Фестиваля русского искусства «Петербургская осень».

 

Ред.​ Михаил Георгиевич, от лица нашего творческого объединения поздравляю Вас с долгожданной премьерой «Октябрьской» симфонии, которая стала значимой вехой в Вашем композиторском творчестве. Как зародилась мысль о создания этой симфонии?

М.Ж. Когда я увидел то, что творит в Москве группа лиц, решившая, что они выше всякого Закона, я сразу стал выплёскивать свои ощущения в музыке.Эта симфония должна была стать моей Третьей. Но тогда я отложил написание. Концепция не укладывалась в голове. И появилась другая симфония, до сих пор не исполненная. Пожалуй, самая безысходная в моём портфеле. Но, не желая оставлять её такой мрачной, я придумал гимнический финал в духе Протестантского хорала. Он оказался никак не вытекающим из предшествовашей «чёрной» музыки, словно пришитым белыми нитками. В общем, свою Третью симфонию я признал неудачной и вернулся к этому жанру только спустя почти 10 лет. А ещё спустя время стал возвращаться и к ненаписанной Октябрьской.

Ред.​ Почему исполнение состоялось только сейчас?

М.Ж. Только к 100-летию Великой Октябрьской Революции начали складываться принципиальные драматургические нити, позволившие летом 2017 года завершить, наконец, эту симфонию, которую вчерне я написал в 2007.

Ред.​ Каковы главные идеи этой симфонии? Означает ли названия симфонии и ее частей – программному принципу её драматургии?

М.Ж. Идеи, по-моему, очень просты и очевидны. Совершено надругательство над историей, совершено насильственное изменение того вектора, который был избран Россией столетие назад. И в ходе этой трагедии погибло очень много людей. Моя симфония – попытка оплакать не только этих людей, но и обратиться к чувствам поколения, предавшего свой исторический путь. Это и ко мне относится. Моё поколения – поколение предателей. Моя симфония – своего рода покаянная молитва.

Ред.​ Если да, то расскажите об основных образах симфонии.

М.Ж. Основные образы любого серьёзного сочинения строятся вокруг главной идеи человека –борьбы Добра и Зла. В разные времена эти метафизические силы наполнялись разным конкретным содержанием. Но, так или иначе, они всегда обращались к миру Любви, то есть Бога как средоточию Добра и противостоящего этому миру Хаоса. Представление о том, что Добро всегда побеждает Зло, что Любовь бессмертна, и потому Бог поругаем не бывает, лежит в основании самого человека. Отними у него это основание, и вместо человека мы получим совершенно другое двуногое существо. В 90-е годы истекшего века мировые силы Хаоса посягнули на самое это основание. В истории человечества такого ещё не бывало. Возникали яростные споры о специфике Добра, о характеристиках пути к Богу, о допустимых параметрах Любви. Но не о самом Добре как таковом, не о самом Боге как таковом и не о самой Любви. К концу прошлого тысячелетия вкусившее соблазнительных возможностей научно-технического прогресса человечество вплотную подошло к отрицанию своих метафизических оснований, а значит, к отрицанию самого себя. Гегельянская концепция «конца истории», вытекающие из неё тезисы «конца культуры», «бессмысленности гуманизма», «смерти Бога» завели мир в тупик, из которого нет выхода кроме всеобщего самоубийства. На языке христианства это называется «концом времён» и Пришествием антихриста. Собственно, об этом моя музыка, в которой переплелись личные, я бы даже сказал, интимные автобиографические реминисценции и общеисторический контекст. Раскрывать их в деталях я считаю не вполне уместным. Но каждая интонация в этой партитуре выношена годами и даже десятилетиями и имеет абсолютно точную адресацию. Там есть и конкретные персонажи, которые я попытался воплотить в звуках – когда художественно-портретно, когда символически, на языке различных музыкальных шифров (анаграмм, цифровых кодов, крипто-цитат). На страницах этой 5-частной симфонии можно встретить и Горбачёва, и Ельцина, и Хасбулатова, и Ручкого, и Гайдара, и Чубайса, и Окуджаву, и Макаревича, и Тэтчер, и Бжезиньского. А можно разглядеть моих близких друзей тех лет, живых и ушедших.

Ред.​ Как они воплощались оркестровыми средствами? Расскажите о нескольких таких характерных примерах.

М.Ж. В этой партитуре очень много личного.Тут есть масса автоцитат, всевозможных аллюзий, анаграмм, зашифровавших в нотных символах имена людей. Это покаяние и исповедь. Я ведь тоже многого не понимал, во многом ошибался. И с молчаливого невмешательства миллионов таких, как я, смогло свершиться то ужасное, что надломило не только судьбу целого народа, но и ход всей мировой истории. Если бы в 1993 году устояла Советская власть, не было бы ни чеченских войн, ни разгрома Югославии, ни терактов 11 сентября, ни пожара на Ближнем Востоке. Ельцин в октябре 1993 года открыл ящик пандоры, продемонстрировав всему миру, что политическая целесообразность может стать над законом. А далее последовала тотальная сдача: своего суверенитета, своей целостности, своих прав, своих недр, накопленного советским прошлым потенциала. Я не могу детально рассказать об оркестровых средствах. Но есть круг архетипических образов, которые достаточно очевидны. Прибегая к ним, я расшифровывал своё Послание.

Ред.​ Как художественно-концептуально соотносятся симфония «Революционная» Шостаковича (Двенадцатая «1917 год») и Ваша?

М.Ж. Ну, об этом, наверное, всё же не мне судить, а слушателям.Но, ставя их в одну программу, я имел в виду некоторые образно-стилевые переклички, которые, полагаю, были замечены. В каком-то смысле 1993 год можно назвать зеркалом 1917-го. Так и две этих симфонии.

Ред.​ Насколько оркестр и дирижёр исполнили художественный замысел композитора? Что получилось, а что нет?

М.Ж. Критическое отсутствие средств сказалось на критически малом количестве репетиций, и многое прозвучало просто «сыро». Но студенты консерватории, исполнившие эту программу, сделали всё возможное, играли с воодушевлением и, как я понял из общения с ними, с пониманием главного – о чём они играют. Это искупает многое. С дирижёром Алексеем Васильевым я уже несколько раз сотрудничал. Это глубокий, вдумчивый музыкант, умеющий видеть не только нотные знаки в партитуре, но и то, что скрыто между строк. Низкий ему поклон за подвиг – поднять столь сложную программу в сжатые сроки.

Ред.​ Что есть для автора как гражданина Великая Октябрьская революция и как она связана с его идейными убеждениями?

М.Ж. Для меня как для гражданина СССР, как для коммуниста это событие –главнейшее в мировой истории. Наши предки предприняли попытку преодолеть главное препятствие для восхождения человеческого духа – отчуждение. К сожалению, в ходе реализации идей Октября было допущено масса промахов и грубых ошибок, что привело СССР к его постепенному угасанию. Расстрел парламента в Москве в октябре 1993 года стал финальной точкой этой трагедии. Но я считаю, что сама идея коммунизма была, есть и остаётся единственным шансом для человечества не сгинуть в самоистреблении ради бесконечной погони за прибылью. Я коммунист и православный человек. Я глубоко убеждён в том, что сегодня перед человечеством простейшая альтернатива: либо выбрать коммунистический вектор развития, либо исчезнуть как цивилизация, а, возможно, и как биологический вид.

Ред.​ Когда была начата и окончена симфония?

М.Ж. Первые наброски датированы 4 октября 1993 года.В симфонии есть материал от 1980 года, 1988 года, 1992 года. Окончательная редакция закончена в начале сентября 2017 года.

Ред.​ Чем обусловлено введение несколько несвойственного академическому симфонизму длительного эстрадного ритма в одной из частей?

М.Ж. Для меня никогда не существовало рамок между академической и неакадемической музыкой. Мне кажется, что они несколько искусственны. Если тот или иной приём работает на художественный образ, обладает точностью и драматургически оправдан, не важно, из какой сферы он привнесён. Мой учитель Борис Тищенко в своей первой симфонии (1959 год) тоже использовал в оркестре 4 саксофона, ритм-секцию и электроорган «Ионика». В его сонатах и симфониях появляются жанры фокстрота, рок-н-ролла, диско. Сергей Слонимский во Второй симфонии использует бас-гитару, ритм-секцию и биг-битовые интонации. Наоборот, включение академических технологий и жанров в эстрадную музыку тоже существенно обогащает её. Это и знаменитая фуга из альбома «Свободная рука» группы Джентл Джайнт, и сонатные формы в некоторых песнях Битлз, и многое другое. Я не вижу тут ничего необычного.

Ред.​ Один из слушателей отметил специфичную киногеничность симфонии, которая вызывает образы документальный кинохроники – видели ли Вы сами в драматургии симфонии конкретный смысловой образный ряд?

М.Ж. Для этого надо быть режиссёром.Допускаю, что в чьих-то руках эта музыка может оказаться удачным саунд-треком к видеоряду.

Ред.​ Что значит для Вас как композитора симфоническое творчество Д.Шостаковича, его личность и творческая судьба? Какая из симфоний вам наиболее близка как композитору?

М.Ж. Шостакович – одна из ключевых фигур ХХ века. В разные годы я по-разному относился к его наследию, к его личности. Но я всегда считал и считаю, что его влияние на всех без исключения композиторов после него просто огромно. Даже если они это отрицают. Многие сложились как самобытные фигуры именно на отрицании шостаковичского магнетического поля. Но это тоже влияние. Причём самое непосредственное. Я хорошо знаю его творчество. Моими любимыми сочинениями Шостаковича, пожалуй, являются 4-я, 5-я, 7-я, 10-я и 15-я симфонии, «Сатиры» на стихи Саши Чёрного, Семь стихотворений А.Блока, 2-й, 8-й и 14-й квартеты, Фортепианное Трио памяти Соллертинского, Вторая фортепианная соната, многие песни и миниатюры.

Ред.​ Считаете Вы себя последователем симфонической традиции Шостаковича напрямую или опосредованно через его ученика и Вашего учителя Бориса Тищенко?

М.Ж. Да, считаю. Но важнее, как это видится со стороны. Здесь не мне судить.

Ред.​  Прокофьев, Стравинский и Шостакович – есть ли общие корни музыкального языка у этих композиторов? Кто из них на Ваш взгляд отразил дух времени и ключевой Образ XX века?

М.Ж. Каждый по-своему. Стравинского я бы из этого ряда исключил. Он отражал не столько время, сколько себя самого. Причём в большей мере свой колоссальный интеллект, чем другие свои ипостаси. А вот Прокофьев и Шостакович – это два полюса, два противоположных взгляда на мир и человека. Так бывало в истории: появляется два полярных гения, каждый из которых отражает свою эпоху, и суждение об эпохи объёмно складывается только в сопоставлении обоих. Например Орландо Лассо и Палестрина, Иоганн Себастьян Бах и Георг Фридрих Гендель, Чайковский и Мусоргский, Вагнер и Брамс.

Ред.​ Что в Вашей симфонии является новаторским, а что традиционным – с точки зрения композиторской техники, художественных приемов?

М.Ж. Я процитирую фразу Бориса Тищенко, которую он неоднократно повторял своим ученикам:«Не стремитесь к оригинальности. Каждый оригинален настолько, насколько ему Бог дал. Стремитесь к точности».

Ред.​ Что для Вас является ценным в этой симфонии по сравнению со всеми другими Вашими симфониями и оперными сочинениями?

М.Ж. И снова вопрос не ко мне.Ценным является то, что общество признаёт ценностью. А для общественного признания требуется время и усилия. Пока я отношусь к многочисленной плеяде художников, чья общественная ценность ничтожна безотносительно качества их творчества. Просто нынешнее атомизированное общество идёт туда, куда его ведут технологи и рекламисты, не помышляя ни о каких иных ценностях, кроме денег. Ими измеряется успех и неуспех. От них зависит количество упоминаний в масс-медиа.

Ред.​ Расскажите насколько это возможно в рамках интервью о соотношении формы симфонии и её драматургией.

М.Ж. Форма позволяет направить слух по каким-то рельсам, играя на соотношении сбывшихся и несбывшихся ожиданий. А драматургия расставляет эмоциональные акценты на этом пути.

Ред.​ Лично я отметил бы единство драматургического замысла всей концертной программы (за исключением, может быть, Сербской Хоры) задуманного автором. Как Вы думаете, может ли этот фактор стать весомым стимулом для выбора другими дирижерами Вашей симфонии для исполнения?

Не берусь судить об этом.Сегодня дирижёры включают новую музыку в свои концерты, в основном, в тех случаях, когда есть кто-то, кто за это платит.

Ред.​ Что бы сказали Вам Шостакович и Тищенко, если бы они гипотетически оказались на этом концерте?

М.Ж. Думаю, раскритиковали бы меня. Всегда есть за что.

Ред.​ Симфония исполнена, символический посыл публике сделан – что дальше?

М.Ж. Жить.Продолжать созидать, противостоя силам Хаоса и Разрушения. Что ещё остаётся?

Ред.​ Ваши пожелания профессиональной и читательской аудитории творческого объединения

М.Ж. Мира, Любви и всегда хранить в себе человеческое начало, какими бы нечеловеческими ни оказывались условия.

Ред.​ Благодарим за содержательные ответы, помогающие понять Вас как гражданина и патриота своей страны. Позвольте от лица объединения пожелать Вам новых творческих откровений и художественных высот, достойного продолжения просветительской миссии на столь трудном пути служения русской культуре и искусству в это знаковое для русского народа время.